Кратчайший путь от места, где я могу остановить свою машину, до первого адреса, пролегает через проходной двор, куда выходит черный ход окраинного Макдональдса. Три раза в неделю мое утро начинается двумя пирожками и одним молочным коктейлем в здешней забегаловке – мне так удобно: все по пути.
На самом деле, утро начинается гораздо раньше. Но подъем в 6:00, дорога до завода (он на окраине, практически, за городом), утренняя погрузка – проходят на автопилоте. Окончательно я начинаю просыпаться, когда Альберт Викторыч, наш диспетчер, вручает мне лист развозки воды. Обычно – пятнадцать адресов, восемьдесят пойнтов. И от того, как я распланирую маршрут, зависит, когда закончится мой рабочий день.
Я – водовоз в городе Питере. Просто водовоз.
У меня есть постоянные клиенты, как это турбюро. Три раза в неделю я вожу им по три пойнта. И всегда завтракаю в Макдональдсе по соседству. Мальчики и девочки с невидящим взглядом скороговоркой произносят заветное «Спасибо, приходите к нам еще». Ну что же, местные невеликие заработки зависят только от скорости и сноровки. Им некогда УВИДЕТЬ клиента. У них вечное переутомление и вечные прыщи от перепада температур.
Я недолюбливаю Макдональдс. Ребятки носятся как угорелые от жаровен к прилавку, быстро-быстро запихивают соусы в пакеты, громко кричат - поторапливают кухонных работников. Как у них не кружится голова от калейдоскопа лиц, колы, чизбургеров и фри? Мне Макдональдс иногда кажется филиалом преисподней на земле.
…А где же еще улыбаются так - не глядя людям в глаза?
Сегодня утром настроение было испорченно окончательно: на подступах к офису, в том самом проходном дворе, с отгороженного фурой угла на меня напряженно смотрел пес, щенок месяцев семи-восьми.
Тем сосредоточенным, понимающим взглядом, каким смотрят только таксы. Его карие, внимательные глаза уж точно видели меня.
Щенок был, наверное, помесью: несколько крупноват, короткие лапки толще, чем должны быть и слишком круглая голова. Он сидел на обрывке упаковочной пленки. Наверное, услышав мои шаги, поднялся и начал всматриваться в утренний сумрак с надеждой и ожиданием.
Я не оправдал его чаяния: оказался не тем. Это так отчетливо читалось на морде! Но Коротконожик был безупречно вежлив: слабо вильнул хвостом – поздоровался.
Мне всегда казалось, что такса – очень питерская собака. Адский микс ума, своенравия, умения жить по собственным правилам и, при всем при том, безупречные манеры.
В привычном тепле зала парень с бейджиком «Денис» одарил меня мимолетно-удивленной улыбкой уголком губ: я попросил не два пирожка, а биг тести. Котлета предназначалась не мне. Коротколапый вежливо понюхал и отказался; его сотрясала крупная дрожь.
Что может быть хуже бездействия? – Только полумеры. Котлета на картонке псу была не нужна. Она была нужна мне: чтобы усыпить совесть, чтобы сказать себе: ты же сделал что мог.
Сегодня весь мой маршрут летел к чертям. Я перекроил его, чтобы заехать в обед к таксенышу. У Коротколапого появилась картонная будка из коробки и подстилка из бумажных полотенец.
- Я заберу тебя вечером, ОК? – я знал, что не могу его взять. Он тоже знал. Он вообще был очень мудр, этот Коротколапый! Пес отвернулся и спрятал холодный нос в лапах, занавесился от меня ушами. Я не смогу обмануть. Иначе – как это пишут в дамских романах? – «Эти карие глаза будут преследовать меня в ночных кошмарах всю оставшуюся жизнь».
- Черт, ну должны же быть приюты для таких, брошенных! Или кому-нибудь из друзей окажется нужен этот мудрый щен?
К вечеру температура упала: странные весны нынче, странные зимы в Питере… март, а ночью обещали минус двадцать. Мне оставалось два адреса. Я очень торопился.
Моими клиентами бывают организации и частные лица. Клиенты или очень похожи друг на друга, или вообще не поддаются идентификации с ни одной разновидностью Homo sapiens. Есть веселые, есть вечно забывающие, что вода заказана, а дома никого нет (обычно это бывает по тем адресам, где пятый этаж без лифта). Есть богатые: «У меня только пятитысячные купюры…». Есть сложные, это мои любимые. Есть обычные инопланетяне…
На сегодня остались Люся и Аэлита, из категории постоянных. Люся – завхоз в офисе крупной компании. Ей я привожу по двадцать поинтов. Пока мы стоим с ней во дворе и смотрим, как белые воротнички пыхтят (это единственные клиенты, которые носят воду сами – так поставила дело Люся), она успевает торопливо выкурить две сигареты и рассказать мне про свою кошку Светку. Люся, тощая, как цыпленок, с жилистой худой шеей пятидесятилетней алкоголички, виртуозно материться вполголоса:
- Хипстеры, мать их… пингвины болотные… - она ненавидит офисный планктон (впрочем, как и весь мир), и перетаскивание воды – это ее маленькая месть.
На прощание она мне крепко жмет руку и спрашивает:
- Ну ты чо, водовоз, еще не женился? Ну-ну…
Остается Аэлита. Это отдельная история… я расскажу в другой раз. Кажется, Аэлита вообще не выходит из дому. Никогда. Между нажатием кнопки домофона и ее «Я слушаю…..» обычно проходит вечность. И еще одна вечность – пока она откроет дверь. Мне эта длинная пауза кажется жутко загадочной и невероятно странной – как и ее волосы цвета горячего шоколада, и персиковый, летний румянец в любое время года.
Но сегодня затянувшееся ожидание не вызывает ничего, кроме раздражения. Минуты, помноженные на мороз, ледышками падали мне за шиворот, я помнил, все время помнил, как содрогался от холода всем тельцем пес в своей картонной будке. Черт бы тебя побрал, Аэлита, вместе с твоею загадочностью!
…Я опоздал.
В проходном дворе под фонарем стояла огромная, неуклюжая фигура. Вдруг она распалась на две поменьше, они делали что-то непонятное.
- Маруська, да суй, суй лапы! Комбез здоровый.
- Ну, я не разбираюсь в этих одежках. Ты ж по телефону толком не объяснил, купила, что купила. Для такс. Динь, а ботинки я ему сама свяжу. Денег не хватило.
- Ладно, на руках понесу.
- Динь, а нас в метро пустят без намордника?
- Зато в комбинезоне, да, Пит?
Парень повернулся ко мне лицом; это был тот самый, с бейджиком «Денис», из Макдональдса. Он прижимал пса к груди, Маруся смеялась и застегивала молнию на куртке, поверх Коротколапого. Впрочем – он уже не Коротколапый. Он Пит.
Я ехал домой и слушал страшноватую и прекрасную песню Стинга про то, как «он играет, чтобы разгадать геометрию случайности, тайный закон вероятности исхода». Редкие сухие снежинки ударяли в лобовое стекло, температура продолжала падать.
Но мне было хорошо. Очень хорошо.
Еще один день водовоза закончился.
Все права защищены.
При перепечатке материалов обязательна ссылка на сайт www.vodopoint.ru