Автор: Марина Чигорина/Медея
- Она была самым совершенным, что только существовало на том или этом свете. Она сверкала и переливалась, в ней жила радуга и она сама была радугой. Она могла быть твёрдой, как алмаз, и мягкой, как нежный утренний туман.
Сама Вселенная существовала ради нее. Ради её совершенства и того главного, чему нет названия, и без чего Вселенная была бы пустой и ненужной самой себе.
- Ну-ну, Водовоз, рассказывай дальше про свою воду! – девушка, сидящая рядом со мной в кабине Карла (так звали мой фургон Фольксваген, специально оборудованный для перевозки 19-ти литровых бутылей), нетерпеливо топнула ножкой в сандалии с десятком обвивающих щиколотку ремешков.
- А потом Она нашла свое место. – Я посмотрел на загорелую, отполированную солнцем лодыжку. Интересно, где девушка успела загореть? На сером волжском песочке под Ярославлем, или на российском народном курорте где-нибудь в Анталии?
- Нравится? – Клавдия (так звали мою пассажирку) заметила взгляд. Двумя пальчиками подняла выше короткую юбку сарафана. Хотя, на мой взгляд, выше уже было некуда. Да, она мне нравилась. Именно такой: в одной руке пронизанный солнцем полиэтиленовый пакет с плавающей в воде золотой рыбкой, а другая рука, изящно изогнутая, приподнимает подол платья. И ослепительно-белоснежное переплетение ремешков греческих сандалий на фоне загорелой кожи стройных ног.
- Что нравится?
Клавдия попыхтела, пособирала в складочку лоб, покрутила перед глазами пакетик с рыбкой и, наконец, выдала:
- Так что там дальше про воду? Где она себе место нашла? Она что, живая? – девушка всё-таки решила уйти от скользкой, как банановая кожура на асфальте, темы.
Ну как же меня угораздило то!
Ведь я почувствовал опасность сразу, как только бабуля вчера вечером встретила меня у порога без обычной гримасы (левый уголок губ саркастически приподнят, очки на лбу, грустный вздох и выражение глаз: ну, сколько ты ещё собираешься таскать бутылки на этой проклятой работе).
Коварная бабуленция тихохонько смотрела телевизор у себя в комнате, в положенное время добровольно померила давление и ни разу за весь вечер не завела беседы о смене службы. И в заключение – вишенка на торте: сама заговорила и согласилась лечь на недельку в районную больничку, для сезонной профилактики гипертонии.
Понятно, что в ответ она могла требовать от меня любой жертвы и исполнения самого невероятного желания. Начиная с абонемента в библиотеку Ватикана и заканчивая поездкой с ветерком по Петергофу на девятнадцатиметровом белом лимузине.
Но бабуля пошла ещё дальше.
Она попросила «взять с собой на работу, покатать один денёчек» внучку своей подруги из Ярославля. Чтобы «показать настоящий город изнутри», так как «Клавдия увлекается журналистикой и пишет серию статей про Петербург в районную газету».
Я попал.
Вот так в моей машине, в моем Карле сегодня очутилась девушка в огромных, стрекозиных солнечных очках и греческих сандалиях.
На Шостаковича, пока я перетаскивал семь пойнтов в бизнес-центр, появилась ещё одна пассажирка: золотая рыбка. Клавдия купила её в зоомагазине. Потом мне надо было на Проспект Энгельса, потом – на Академика Крылова, потом на проспект Каменноостровский. Сегодня в маршрут идеально вписался обед и пышечная на Желябова, которая нынче Большая Конюшенная.
-Пышки? Мы что, пойдём в закусочную?
- Нет, в пышечную.
Клавдия скептически сморщила нос. Я подумал: пожалуй, загорала она не на Волге, а в Анталии. При таком-то снобизме провинциальном – только Анталия.
- Ты зря морщишься. Знаешь, это известное место. Ну, как бы питерский ответ Москве. В Москве – пончики, а в Питере – пышки. Если повезёт, то можно получить целую тарелку за десять копеек. Некондиционных, сильно зажаренных, но таких хрустящих и ароматных!
Брови Клавдии поползли вверх. Что-то неуловимо изменилось, но я пока не понял, что.
- Тарелка – за десять копеек?!
- Это раньше было. Когда улица называлась «Желябова». А сейчас взрослая порция стоит пятьдесят пять рублей. Знаешь, этого хватает утолить даже волчий аппетит! И здесь дешевле, чем в любом фастфуде - я немножко поддразнивал её. Ну, даже не саму Клавдию, а её провинциальность, помноженную на местечковый снобизм.
Но вдруг все начало стремительно меняться; глаза девушки стали похожи на серое небо, по которому несутся облака – так быстро менялся их цвет. Под пухлыми губами бантиком обнаружился упрямый подбородок, а лоб оказался просто неприлично высоким. Вместо стрекозы рядом со мной стояла упрямая коза.
- Слушай, а как у тебя дела с самооценкой? – Клавдия- коза смотрела прямо и строго. Кажется, она меня в чем-то подозревала.
-??!!
- Что ты удивляешься? Моя бабушка попросила провести день с внуком её подруги. Неудачником с заниженной самооценкой. Очень просила не умничать. Ну, чтобы поднять чертову самооценку!
- Но, мне кажется, из меня тут кто-то делает дуру. Ты не неудачник и самооценка у тебя скорее завышенная. И да; про эту пышечную я знаю все. Что ее внесли в Красную Книгу памятных мест Петербурга… про неизменную рецептуру и меню. И про югославские агрегаты.
Вот что бывает, если недооцениваешь двух заслуженных учительниц на пенсии, их способность к сговору и страсть к интригам. Я смеялся и не мог остановиться.
- Клава, а что тебе твоя бабушка обещала взамен? Моя согласилась лечь на недельку в больницу, прокапаться, проколоться…
Облака в глазах Клавдии летели так быстро, что начали наталкиваться друг на друга, серое небо её очей стало темным и грозным.
Наконец, она прыснула.
- Моя обещала не препятствовать моим встречам с одним человеком. Идём есть пышки, а? И расскажи мне ещё про воду. Мне, правда, интересно. Гид по Питеру из тебя все равно никакой. И не старайся! А про воду – здорово. Да, почему ты считаешь, что существование Вселенной без воды не имеет смысла?
- Смысл появляется тогда и там, когда есть, кому оценить его. Когда есть, кому посмотреть со стороны, подсчитать все звезды на небе, изумиться бездонности бездны и ослепительному сиянию мириадов солнц. На это способен только разум. А вода… она – колыбель, хранительница и источник жизни, в том числе разумной.
Вообще-то вода – самая большая загадка вселенной. Считается, что все просто: водород образовался сразу после Большого взрыва из плазмы, кислород - продукт термоядерных реакций в недрах звёзд.
Потом они где-то встретились и соединились, кислород с водородом. Но на самом деле – все не так! Египетские космогонии повествуют об изначальном великом океане. В Священном писании Бог создал солнце и звезды на четвёртый день. А в первый, перед началом творения знаешь, что было?
- Что?
- «Тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». Понимаешь, вода уже БЫЛА. Там столько различий и заморочек всяких между Библейским Шестодневом и языческими мифами… Но есть общее – в начале начал был Хаос-Океан-Темнота. Выходит, Вселенная была создана из воды, а не наоборот.
Нежный перезвон серебряных колокольчиков прервал беседу. Клава взяла розовый телефончик и заворковала, задышала в трубку.
Я отвёл глаза и стал рассматривать широкие зелёные полосы на стенах, четырех японских туристов за столиком возле окна, огромного рыжего кота, который бессовестно дрых на стуле, свесив толстый хвост и одну переднюю лапу.
- Слушай, Водовоз, сейчас за мной заедут. У нас есть ещё минут пятнадцать. – Клава положила телефон на зелёную, «под малахит», поверхность стола. Рядом с золотой рыбкой – пакетик ненадежно прислонился боком к салфетнице.
- Ну да, у нас есть ещё тарелка пышек и по пол чашки кофе.
- Объясни, а почему, если вода – начало начал, она потеряла свои животворящие свойства сейчас?
- Не потеряла. Мы просто не замечаем, принимаем за данность. Потом, чистой воды не так много… артезианская – настоящая живая вода.
Мы стояли возле Карла и ждали друга Клавдии. Она немножко нервничала, в одной руке держала сотовый, который звонил каждые двадцать секунд, в другой – пакетик с вялой рыбкой.
…Все случилось одновременно: подъехали красные Жигули музейного вида с ярославскими номерами (регион 76), из машины стал выбираться высоченный парень; Стрекоза взмахнула невидимыми, прозрачными крыльями и рванулась к нему навстречу.
Но прозрачные крылья так ненадёжны!
Девушка спотыкнулась о поребрик, пакет с золотой рыбкой оказался на тротуаре. Мы втроём одновременно оказались возле него. Рыба даже не билась, она тяжело и редко шевелила жабрами.
- Это всё. Это всё – повторяла Клавочка.
- Ну что ты Клав, ну это просто рыбка – неловко утешал ее дылда.
Я развернулся и почти побежал к Карлу, к воде. Минипойнт на шесть литров, перочинный нож в кармане, - всё должно получиться. Надо просто обрезать бутыль и будет аквариум. Но рыбка не шевелила плавниками и лежала на боку.
- Совсем всё, - басом из-за распухшего от слёз носа сказала Клава.
***
Клава уехала на красных Жигулях.
Я ломал голову, где найти минипойнт взамен разрезанному, чтобы выполнить заявку.
А рыбка… рыбка, конечно ожила. Я точно знал: моя вода – живая.
Все права защищены.
При перепечатке материалов обязательна ссылка на сайт www.vodopoint.ru
- Она была самым совершенным, что только существовало на том или этом свете. Она сверкала и переливалась, в ней жила радуга и она сама была радугой. Она могла быть твёрдой, как алмаз, и мягкой, как нежный утренний туман.
Сама Вселенная существовала ради нее. Ради её совершенства и того главного, чему нет названия, и без чего Вселенная была бы пустой и ненужной самой себе.
- Ну-ну, Водовоз, рассказывай дальше про свою воду! – девушка, сидящая рядом со мной в кабине Карла (так звали мой фургон Фольксваген, специально оборудованный для перевозки 19-ти литровых бутылей), нетерпеливо топнула ножкой в сандалии с десятком обвивающих щиколотку ремешков.
- А потом Она нашла свое место. – Я посмотрел на загорелую, отполированную солнцем лодыжку. Интересно, где девушка успела загореть? На сером волжском песочке под Ярославлем, или на российском народном курорте где-нибудь в Анталии?
- Нравится? – Клавдия (так звали мою пассажирку) заметила взгляд. Двумя пальчиками подняла выше короткую юбку сарафана. Хотя, на мой взгляд, выше уже было некуда. Да, она мне нравилась. Именно такой: в одной руке пронизанный солнцем полиэтиленовый пакет с плавающей в воде золотой рыбкой, а другая рука, изящно изогнутая, приподнимает подол платья. И ослепительно-белоснежное переплетение ремешков греческих сандалий на фоне загорелой кожи стройных ног.
- Что нравится?
Клавдия попыхтела, пособирала в складочку лоб, покрутила перед глазами пакетик с рыбкой и, наконец, выдала:
- Так что там дальше про воду? Где она себе место нашла? Она что, живая? – девушка всё-таки решила уйти от скользкой, как банановая кожура на асфальте, темы.
Ну как же меня угораздило то!
Ведь я почувствовал опасность сразу, как только бабуля вчера вечером встретила меня у порога без обычной гримасы (левый уголок губ саркастически приподнят, очки на лбу, грустный вздох и выражение глаз: ну, сколько ты ещё собираешься таскать бутылки на этой проклятой работе).
Коварная бабуленция тихохонько смотрела телевизор у себя в комнате, в положенное время добровольно померила давление и ни разу за весь вечер не завела беседы о смене службы. И в заключение – вишенка на торте: сама заговорила и согласилась лечь на недельку в районную больничку, для сезонной профилактики гипертонии.
Понятно, что в ответ она могла требовать от меня любой жертвы и исполнения самого невероятного желания. Начиная с абонемента в библиотеку Ватикана и заканчивая поездкой с ветерком по Петергофу на девятнадцатиметровом белом лимузине.
Но бабуля пошла ещё дальше.
Она попросила «взять с собой на работу, покатать один денёчек» внучку своей подруги из Ярославля. Чтобы «показать настоящий город изнутри», так как «Клавдия увлекается журналистикой и пишет серию статей про Петербург в районную газету».
Я попал.
Вот так в моей машине, в моем Карле сегодня очутилась девушка в огромных, стрекозиных солнечных очках и греческих сандалиях.
На Шостаковича, пока я перетаскивал семь пойнтов в бизнес-центр, появилась ещё одна пассажирка: золотая рыбка. Клавдия купила её в зоомагазине. Потом мне надо было на Проспект Энгельса, потом – на Академика Крылова, потом на проспект Каменноостровский. Сегодня в маршрут идеально вписался обед и пышечная на Желябова, которая нынче Большая Конюшенная.
-Пышки? Мы что, пойдём в закусочную?
- Нет, в пышечную.
Клавдия скептически сморщила нос. Я подумал: пожалуй, загорала она не на Волге, а в Анталии. При таком-то снобизме провинциальном – только Анталия.
- Ты зря морщишься. Знаешь, это известное место. Ну, как бы питерский ответ Москве. В Москве – пончики, а в Питере – пышки. Если повезёт, то можно получить целую тарелку за десять копеек. Некондиционных, сильно зажаренных, но таких хрустящих и ароматных!
Брови Клавдии поползли вверх. Что-то неуловимо изменилось, но я пока не понял, что.
- Тарелка – за десять копеек?!
- Это раньше было. Когда улица называлась «Желябова». А сейчас взрослая порция стоит пятьдесят пять рублей. Знаешь, этого хватает утолить даже волчий аппетит! И здесь дешевле, чем в любом фастфуде - я немножко поддразнивал её. Ну, даже не саму Клавдию, а её провинциальность, помноженную на местечковый снобизм.
Но вдруг все начало стремительно меняться; глаза девушки стали похожи на серое небо, по которому несутся облака – так быстро менялся их цвет. Под пухлыми губами бантиком обнаружился упрямый подбородок, а лоб оказался просто неприлично высоким. Вместо стрекозы рядом со мной стояла упрямая коза.
- Слушай, а как у тебя дела с самооценкой? – Клавдия- коза смотрела прямо и строго. Кажется, она меня в чем-то подозревала.
-??!!
- Что ты удивляешься? Моя бабушка попросила провести день с внуком её подруги. Неудачником с заниженной самооценкой. Очень просила не умничать. Ну, чтобы поднять чертову самооценку!
- Но, мне кажется, из меня тут кто-то делает дуру. Ты не неудачник и самооценка у тебя скорее завышенная. И да; про эту пышечную я знаю все. Что ее внесли в Красную Книгу памятных мест Петербурга… про неизменную рецептуру и меню. И про югославские агрегаты.
Вот что бывает, если недооцениваешь двух заслуженных учительниц на пенсии, их способность к сговору и страсть к интригам. Я смеялся и не мог остановиться.
- Клава, а что тебе твоя бабушка обещала взамен? Моя согласилась лечь на недельку в больницу, прокапаться, проколоться…
Облака в глазах Клавдии летели так быстро, что начали наталкиваться друг на друга, серое небо её очей стало темным и грозным.
Наконец, она прыснула.
- Моя обещала не препятствовать моим встречам с одним человеком. Идём есть пышки, а? И расскажи мне ещё про воду. Мне, правда, интересно. Гид по Питеру из тебя все равно никакой. И не старайся! А про воду – здорово. Да, почему ты считаешь, что существование Вселенной без воды не имеет смысла?
- Смысл появляется тогда и там, когда есть, кому оценить его. Когда есть, кому посмотреть со стороны, подсчитать все звезды на небе, изумиться бездонности бездны и ослепительному сиянию мириадов солнц. На это способен только разум. А вода… она – колыбель, хранительница и источник жизни, в том числе разумной.
Вообще-то вода – самая большая загадка вселенной. Считается, что все просто: водород образовался сразу после Большого взрыва из плазмы, кислород - продукт термоядерных реакций в недрах звёзд.
Потом они где-то встретились и соединились, кислород с водородом. Но на самом деле – все не так! Египетские космогонии повествуют об изначальном великом океане. В Священном писании Бог создал солнце и звезды на четвёртый день. А в первый, перед началом творения знаешь, что было?
- Что?
- «Тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». Понимаешь, вода уже БЫЛА. Там столько различий и заморочек всяких между Библейским Шестодневом и языческими мифами… Но есть общее – в начале начал был Хаос-Океан-Темнота. Выходит, Вселенная была создана из воды, а не наоборот.
Нежный перезвон серебряных колокольчиков прервал беседу. Клава взяла розовый телефончик и заворковала, задышала в трубку.
Я отвёл глаза и стал рассматривать широкие зелёные полосы на стенах, четырех японских туристов за столиком возле окна, огромного рыжего кота, который бессовестно дрых на стуле, свесив толстый хвост и одну переднюю лапу.
- Слушай, Водовоз, сейчас за мной заедут. У нас есть ещё минут пятнадцать. – Клава положила телефон на зелёную, «под малахит», поверхность стола. Рядом с золотой рыбкой – пакетик ненадежно прислонился боком к салфетнице.
- Ну да, у нас есть ещё тарелка пышек и по пол чашки кофе.
- Объясни, а почему, если вода – начало начал, она потеряла свои животворящие свойства сейчас?
- Не потеряла. Мы просто не замечаем, принимаем за данность. Потом, чистой воды не так много… артезианская – настоящая живая вода.
Мы стояли возле Карла и ждали друга Клавдии. Она немножко нервничала, в одной руке держала сотовый, который звонил каждые двадцать секунд, в другой – пакетик с вялой рыбкой.
…Все случилось одновременно: подъехали красные Жигули музейного вида с ярославскими номерами (регион 76), из машины стал выбираться высоченный парень; Стрекоза взмахнула невидимыми, прозрачными крыльями и рванулась к нему навстречу.
Но прозрачные крылья так ненадёжны!
Девушка спотыкнулась о поребрик, пакет с золотой рыбкой оказался на тротуаре. Мы втроём одновременно оказались возле него. Рыба даже не билась, она тяжело и редко шевелила жабрами.
- Это всё. Это всё – повторяла Клавочка.
- Ну что ты Клав, ну это просто рыбка – неловко утешал ее дылда.
Я развернулся и почти побежал к Карлу, к воде. Минипойнт на шесть литров, перочинный нож в кармане, - всё должно получиться. Надо просто обрезать бутыль и будет аквариум. Но рыбка не шевелила плавниками и лежала на боку.
- Совсем всё, - басом из-за распухшего от слёз носа сказала Клава.
***
Клава уехала на красных Жигулях.
Я ломал голову, где найти минипойнт взамен разрезанному, чтобы выполнить заявку.
А рыбка… рыбка, конечно ожила. Я точно знал: моя вода – живая.
Все права защищены.
При перепечатке материалов обязательна ссылка на сайт www.vodopoint.ru